Перевести сына в гвардию, чего бы она легко могла достигнуть, она не хотела, помня завет покойного мужа, ни за что не желавшего, чтобы его сын был в этой не военной, а
придворной службе, как называл Валериан Павлович, и сам бывший гвардеец, службу в гвардии.
Неточные совпадения
Левину хотелось поговорить с ними, послушать, что они скажут отцу, но Натали заговорила с ним, и тут же вошел в комнату товарищ Львова по
службе, Махотин, в
придворном мундире, чтобы ехать вместе встречать кого-то, и начался уж неумолкаемый разговор о Герцеговине, о княжне Корзинской, о думе и скоропостижной смерти Апраксиной.
Но женитьба очень скоро оказалась еще более «не то», чем
служба и
придворная должность.
Ребенок, девочка с золотистыми длинными локонами и голыми ногами, было существо совершенно чуждое отцу, в особенности потому, что оно было ведено совсем не так, как он хотел этого. Между супругами установилось обычное непонимание и даже нежелание понять друг друга и тихая, молчаливая, скрываемая от посторонних и умеряемая приличиями борьба, делавшая для него жизнь дома очень тяжелою. Так что семейная жизнь оказалась еще более «не то», чем
служба и
придворное назначение.
В кофейной Печкина вечером собралось обычное общество: Максинька, гордо восседавший несколько вдали от прочих на диване, идущем по трем стенам; отставной доктор Сливцов, выгнанный из
службы за то, что обыграл на бильярде два кавалерийских полка, и продолжавший затем свою профессию в Москве: в настоящем случае он играл с надсмотрщиком гражданской палаты, чиновником еще не старым, который, получив сию духовную должность, не преминул каждодневно ходить в кофейную, чтобы придать себе, как он полагал, более светское воспитание; затем на том же диване сидел франтоватый господин, весьма мизерной наружности, но из аристократов, так как носил звание камер-юнкера, и по поводу этого камер-юнкерства рассказывалось, что когда он был облечен в это
придворное звание и явился на выход при приезде императора Николая Павловича в Москву, то государь, взглянув на него, сказал с оттенком неудовольствия генерал-губернатору: «Как тебе не совестно завертывать таких червяков, как в какие-нибудь коконы, в камер-юнкерский мундир!» Вместе с этим господином приехал в кофейную также и знакомый нам молодой гегелианец, который наконец стал уж укрываться и спасаться от m-lle Блохи по трактирам.
Камергер — в Российской империи
придворное звание старшего ранга. С 1836 г. к этому званию, которое уже носило характер только почетного, представлялись исключительно дворяне, состоявшие на государственной
службе.
В 1768 году он перешел на
службу в Петербург в штат
придворной библиотеки и вскоре потом отправлен в Англию, где научился языкам: английскому, немецкому и французскому, а по возвращении определен переводчиком при кабинете, а затем сделан библиотекарем.
Деятельное участие в
придворных спектаклях принимал вступивший в русскую
службу придворным капельмейстером тогдашняя европейская известность — Франческо Арайя.
Он жил, впрочем, как человек, обладающий независимыми, большими средствами, получал на
службе хорошее содержание и усиленно стал ухаживать за Зинаидой Владимировной, допущенный, по желанию императора, на интимные
придворные вечера.
Александр Васильевич, впрочем, прослужив даже несколько лет в военной
службе, все остался прежним «дикарем» в обществе. Сослуживцы и приятели отца вращались к тому же в то время в
придворных сферах, которых боялся молодой Суворов, и несмотря на то, что Василий Иванович указывал в письмах к сыну возможность «найти случай», при дворе поддерживая эти знакомства, последний не ловил этого «случая».
В этот-то водоворот великосветской
придворной жизни тогдашнего Петербурга и окунулся сразу младший брат Алексея Григорьевича — Кирилл, только что вернувшийся из-за границы. Он был отправлен туда своим братом в марте 1743 года под строжайшим инкогнито, «дабы учением наградить пренебреженное поныне время, сделать себя способнее к
службе ее императорского величества и фамилией своей впредь собою и поступками своими принесть честь и порадование».
Служба в гвардии была самая легкая. За все отдувались многотерпеливые русские солдаты. Офицеры, стоявшие на карауле, одевались в халаты, дисциплина и субординация были на втором плане. Генералы бывали такие, которые не имели никакого понятия о военной
службе. Гвардия, таким образом, представляла из себя
придворных, одетых в военные мундиры.
Сомнение исчезло — гроб прошел. Началась божественная
служба. Надгробного слова сказано не было, «но лучше всякого панегирика», — говорит очевидец, —
придворные певчие пропели псалом, концерт Бортнянского.
— Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Légion d’honneur [почетному легиону] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху
службы, а не сословное или
придворное преимущество.